Военная «Кока-кола» в шариках

Что еще характерно. Когда полет мог длиться шесть часов и более, то нам выдавали дополнительный бортпаек: галеты, плитку шоколада и «кока-колу» в шариках, у меня эти шарики все время на компасе лежали. Они были такого же цвета, как одноименный напиток. Их нам выдавали в коробочках по десять драже. И совершенно особое действие у этих шариков было. Ты летишь, монотонно ревет мотор, шелестят винты, а вокруг звездная ночь, тебя начинает клонить в сон, тогда ты берешь шарик «кока-колы», и сонливость как рукой снимает. Помогали такие драже и не курить в полете. Курить ведь было нельзя. И не то чтобы какой-то запрет существовал, но куда пепел стряхивать? Самолет ведь в любой момент могло тряхнуть, да и, мало ли, от истребителей фашистских пришлось бы резко уходить, а тогда что — пепел рассыплется по всему самолету, да еще, не дай бог, сигарета из рук вылетит, вообще пожар может начаться... Но с «кока-колой» и семь часов можно было перетерпеть.

Бортпайком тоже оказывалось приятно подкрепиться. В него входили маленькие жестяные коробочки с ветчиной и сыром, причем сыр был с вкраплением ветчины. Кроме того, каждому полагалась пачка галет и плитка шоколада. Но шоколад мы обычно в полете не ели, зато в карманах всегда держали несколько плиток — на случай, если придется прыгать над чужой территорией, чтобы было чем голод утолять, пока до своих доберешься.

ВОЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА --[ Мемуары ]-- Касаткин Л. В., Свириденков М. Мы бомбили Берлин и пугали Нью-Йорк!

P. S. По армейским делам — книга средней привлекательности. Мало технических подробностей, что называется «для мальчиков». Интересен военный и послевоенный быт.

Джеймс Скотт «Благими намерениями государства» — грохнуть бы этот топ!

Олег Кашин:

И как раз Антон говорил о тех, у кого работа – выводить посты в топ «Яндекса». И как раз мне кажется, что на месте компании «Яндекс»… Бог с ними, с заработками и вообще с прогрессом, но на месте компании «Яндекс» я просто грохнул бы этот топ, потому что уже достаточно давно ничего, кроме вот такого заведомого спама информационного, пропагандистского, какого угодно, в нем не содержится. Это очень вредная, как мне кажется, структура, вредное явление, которое, скорее, вредит атмосфере в ЖЖ, чем как-то способствует ее развитию.

На «Свободе» говорили с Олегом Кашиным, Носиком, Фанайловой, Яшиным, Имморалистом и Андреем Борзенко про войну и про ЖЖ.

Пресловутый топ (а так же PR, тИЦ и подобные вещи) интересно рассмотреть через призму механистических номенклатурных упрощений. То есть искусственных, формальных моделей обращённых к органам чувств государства. Вот что пишет американский антрополог Джеймс Скотт в своей книге «Благими намерениями государства»:

“Государственные чиновники могут навязывать свои упрощения, так как государство в совокупности своих институциональных установлений наилучшим образом подготовлено к тому, чтобы настаивать на обращении с людьми согласно своей схеме. Таким образом, категории, которые когда-то были искусственными изобретениями кадастровых инспекторов, переписчиков населения, судебных исполнителей или полицейских, могут организовывать повседневную жизнь людей, поскольку они внедрены государством в специальные институты, структурирующие эту жизнь. Экономический план, топографическая карта, отчет о собственности, план ведения лесного хозяйства, классификация по этнической принадлежности, банковский счет, протокол задержания и карта политических границ приобретают свою силу, так как все эти сводные данные являются отправными пунктами для действительности, как ее чувствуют и формируют государственные чиновники. При диктаторских режимах, где нет эффективного способа отстаивания другой реальности, фиктивные «бумажные» факты могут даже преобладать, потому что именно с помощью «бумаг» приводятся в готовность полиция и армия.

Эти бумажные отчеты — действенные факты в судебном разбирательстве, в административном досье и для большинства функционеров. В этом смысле для государства нет никакой истины, кроме той, которая зафиксирована в документах, специальным образом стандартизированных для этой цели. Ошибка в таком документе может иметь гораздо больше силы и удерживаться гораздо дольше, чем незаписанная истина.”

***

“Государство” тут, конечно, надо читать как: “институция”, “вышестоящий направляющий повседневную жизнь механизм”. То есть наш Google, Яндекс и пр. Только на этапе зарождения “топов” (PR, ТиЦ и др.) искусственные артефакты совсем безопасны (потому что ещё не совсем бумажны и дечеловечны). Однако через какое-то время (по меркам человеческой жизни время короткое) заложенные в алгоритмы-индикаторы: погрешности, жёсткость критериев, их неидеальность — наряду с определённой пользой оказываются болезнены. Иногда онкологически болезнены.

Ненавидеть Стива Джобса — очень просто

Читаю про Джобса. Джеффри С. Янг, Вильям Л. Саймон - "iКона. Стив Джобс".

Парадоксально, но в паре великих Гейтс-Джобс — принято презирать первого "вор, негодяй!" и прочее. Хотя оправданее — второго. Жуткий портрет.

Дела и деньги, работа по найму в Atari:

Break-Out была полностью готова через сорок восемь часов. В компании думали, что этот проект создавал Джобс, но на самом деле все сделал Воз. «Задача Стива сводилась к покупке леденцов и колы, в то время как Воз разрабатывал игру», – рассказывал Рэнди Виггинтон, молодой студент университета, который впоследствии оказался в Apple.

Возу удалось выполнить всю работу, применив в приставке до смешного мало микросхем. Это произвело впечатление на Олкорна, и он заплатил Стиву Джобсу тысячу долларов, как и обещал. Однако Стив сказал Возу, что ему заплатили 600 долл., и отдал ему «половину» заработка. Таким образом, Воз, проделавший всю работу, получил в конечном итоге 300 долл., а Стив Джобс положил себе в карман семьсот.

Впоследствии Олкорн обнаружил, что с игрой возникла проблема. «Мы не могли понять, как сделана игра. А поскольку Джобс и сам в ней не разбирался и не хотел, чтобы мы узнали, что не он ее разработчик, нам пришлось переделать игру, прежде чем запускать ее в производство».

Воз узнал обо всем только год спустя, и эта история вбила клин в его отношения с Джобсом. Однажды Воз встретил Элла Олкорна в самолете и подошел к нему, чтобы поговорить. Прошло уже достаточно времени, и Воз решил признаться, что именно он разрабатывал схему Break-Out с минимальным количеством микросхем. Во время этого разговора Олкорн вскользь упомянул о сумме в тысячу долларов, которую он заплатил за проект. Воз понял, что его друг и партнер обманул его. Это причинило Возу такую боль, что, как сказал один свидетель этого разговора, он заплакал.

По словам Алекса Филдинга, давнего друга обоих Стивов, когда Джобс прочитал эту историю в книге «On the Firing Line» («На линии огня»), которую написал Билл Саймон (соавтор данной книги), он был очень расстроен и позвонил Возу, чтобы выразить свое недоумение. «Я не помню об этом», – настойчиво утверждал он, как будто «я не помню» означало «этого никогда не было».

Лицемерие или лекарство от воспоминаний:

Личность Стивена Джобса объединяла в себе двух совершенно разных людей – успешного бизнесмена и сторонника дзэн-буддизма. Такая двойственность особенно ярко проявилась в нем в 1975 г. В этот период Стивен стал фрукторианцем, придерживаясь разработанной Арнольдом Эритом диеты, «не образующей слизи», и время от времени соблюдал пост. Все это было следствием инакомыслия, свойственного «детям цветов»

Дружки:

Стив использовал деньги, полученные в Atari, для того, чтобы сделать паузу, и отправился в All-One, яблочную ферму в штате Орегон, где в то время жили его приятели из Reed, ставшие сторонниками религиозного движения New Age («Новый Век»).

Или, личностные качества:

Семнадцатого мая 1978 г. на ферме All-One в штате Орегон, где Стив Джобс любил проводить время с такими же, как он, сторонниками дзэн-буддизма, Крис-Энн родила ребенка, которого Стив так упорно отказывался признать своим. Стив появился на ферме через пару дней после рождения ребенка, пробыл там ровно столько, сколько понадобилось, чтобы помочь Крис-Энн выбрать девочке имя (ее решили назвать Лиза Николь), и тут же уехал. На протяжении нескольких следующих месяцев он добровольно выплачивал пособие на ребенка, но потом прекратил это делать. Крис-Энн сообщила ему, что согласна урегулировать этот вопрос за 20 тыс. долл. Марккула уговаривал Стива поднять цифру до 80 тыс. дол. и покончить с этой проблемой раз и навсегда. Стив снова начал настаивать на том, что не он отец ребенка, и отказался выплачивать Крис-Энн какую бы то ни было компенсацию.

Стив Джобс был молодым человеком, который с самых ранних лет сам устанавливал правила игры. Отказавшись ходить в среднюю школу, он вынудил своих родителей переехать на новое место жительства. Стив уговорил их разрешить ему учиться в дорогом колледже, который был им не по карману, – и после этого бросил его. В бизнесе он всеми возможными способами вынуждал авторитетных специалистов работать на него, устанавливая нужные ему сроки или заставляя их подчиняться его воле. Теперь же в его жизни появился человек, ему неподвластный и не позволяющий диктовать условия. Крис-Энн не захотела избавляться от ребенка, отказалась признавать отцом кого бы то ни было другого и не исчезла из его поля зрения.

Отношение к Джобсу внутри компании:

Несмотря на все успехи, Стив Джобс не был счастлив. Компьютер Apple II был детищем Воза. Стив хотел сделать машину, которая стала бы известна всем как компьютер, созданный именно им, Стивом Джобсом. Он хотел доказать всем, что способен это сделать и что Воз не единственный компьютерный гений в Apple Computer.

В своем воображении Стив уже видел новую вычислительную машину, которая должна была превзойти все созданное до сих пор, и даже то, о чем можно было мечтать. Он даже придумал имя для этой машины. Руководствуясь непостижимыми, не поддающимися пониманию соображениями, Стив Джобс решил дать новому компьютеру имя ребенка, которого он до сих пор отказывался признать своим, – Лиза. На протяжении многих лет сотрудники компании играли в такую игру: придумать правдоподобное объяснение того, что означают буквы LISA на компьютерном жаргоне. Людей, которых эта игра могла бы ввести в заблуждение, практически не было.

По мнению Брюса Тоньяццини, занимавшегося разработкой программного обеспечения для компьютеров компании Apple в начале ее деятельности, стремление Стива руководить собственным проектом, по всей видимости, было обусловлено сильным чувством неудовлетворенности. «Марккула никогда не давал Джобсу никаких полномочий. Изначально никто даже не думал о том, что Стив руководит чем-то. Он часто появлялся то тут, то там, и разражался тирадами. Однако мы все оставались в компании потому, что работали не на него. Мы работали на Марккулу или на Скотти, но не на Стива. Если бы нам пришлось подчиняться непосредственно ему, мы все бросили бы компанию».

Прессе: нагло ссы в глаза — всё роса:

Стив Джобс был не только сверхбогатым человеком, но еще и самым молодым миллионером. Для публики он стал кумиром – симпатичный молодой холостяк с обаятельной улыбкой, первопроходец в области компьютерных технологий, предопределивший судьбы мира, в котором мы все живем. Он делал это с такой неудержимой энергией, что иногда манера его поведения была в какой-то степени грубой. Тем не менее, со временем все сгладилось. Сейчас такой стиль поведения можно даже рассматривать как один из факторов притягательности личности Стива.

P. S. Получив экземпляр рукописи для ознакомления, Apple запретила продавать во всех магазинах Apple книги издательства Wiley Son. Непонятно, правда, есть ли вообще книжные отделы в маковских церквах.

Русский джаз Алексея Козлова, Стив Возняк (Apple), телемост, бедность и КГБизм

Evgeny Fedorenko напомнил о мемуарах русского джазмена Алексея Козлова.



Конкретно — вот рассказ про телемост между советскими, русскими людьми и американцами. И немного о Стиве Возняке, основателе Apple:

… в 1984 году, с нами произошло необыкновенное событие. Мы стали участниками телемоста Москва-Калифорния. Это событие кажется уникальным и по сей день. Предыстория этого такова. Некто : ) Стив Возняк, американец польского происхождения, страшно разбогатевший на первой волне компьютерного бизнеса, стал тратить деньги на разные мероприятия международного масштаба. И вот он задумал провести телемост между Москвой и калифорнийским городом Сан Бернардино, где проводятся рок-фестивали под названием «US Festival». Предполагалось связать одну из студий в Останкино через космический спутник с Сан Бернардино, где в долине была установлена эстрада с гигантскими телеэкранами сзади. На склонах гор вокруг эстрады располагалось свыше трехсот тысяч зрителей. Стив Возняк начал переговоры с Гостелерадио об этом проекте, предложив, очевидно, немалые деньги, но при условии, что с советской стороны, из Останкинской студии будет участвовать ансамбль «Арсенал». Дело в том, что кто-то навел американских организаторов на наш ансамбль в том смысле, что мы соответствуем международному уровню. Поэтому ко мне домой, незадолго до этого мероприятия, заявились два американца и объяснили все, что должно происходить. Я был только рад. Почему Гостелерадио в лице тов. Лапина, принципиального борца с джазом и рок-музыкой, согласилось на эту акцию, мне до сих пор непонятно. Очевидно, одной из причин было то, что это событие приурочивалось еще и к стыковке двух космических станций — «Апполона» и «Союза», что имело для СССР важное политическое значение. Нас завезли в Останкино со всей концертной аппаратурой, мы смонтировали ее на помосте, вокруг которого должна была находиться приглашенная публика. В студии был установлен огромный плоский телеэкран, тогдашнее чудо техники. На нем мы должны были видеть все, что происходит в Сан Бернардино. Все предполагалось начать часов в пять утра, с учетом разницы во времени с Калифорнией.

Как стало ясно позднее, нас решили, в крайнем случае, показать лишь американской стороне, а от советской аудитории скрыть все, кроме политической части этого телемоста. Более того, случайно выяснилось, что в одной из гримуборных, уже разодетые в народные русские наряды, стоят на старте участники какого-то фольклорного коллектива, готовые ринуться на съемочную площадку вместо нас. Таким образом, телевизионное начальство хотело обмануть, если получится, американскую сторону, не рискуя получить выговор сверху за показ из советской телестудии «Арсенала» — чуждого нам явления. Когда об этом случайно узнали американские представители Стива Возняка, они жестко и однозначно предупредили, что не начнут передачу, если хоть одно условие договора будет нарушено. Вся эта возня происходила между часом и пятью утра, в ожидании, когда через спутник дадут связь с Америкой. Дальше все и происходило по намеченному плану.

…

Пока мы играли, вокруг нас, в студии происходило немало интересного. Для создания современного антуража в студию было приглашено несколько десятков молодых людей и девушек явно студенческого типа. Они должны были слушать нас, стоя вокруг помоста и всячески реагируя на нашу музыку. Владимир Познер перед началом трансляции призвал представителей советской молодежи не стесняться, вести себя раскованно, в соответствии со своими эмоциями, чтобы не выглядеть зажатыми, мрачными дикарями по сравнению с публикой в Сан Бернардино. Когда мы начали играть, то некоторые молодые люди, почувствовав свободу и, находясь в непосредственной близости от нас, возбудились от нашего мощного «фанки-фьюжн» настолько, что принялись двигаться как-то не по-советски. Оказывается, этот момент был предвиден нашими блюстителями морали. По периметру студии незаметно стояли обычные, ничем не выделявшиеся люди, которые иногда, по двое, проникали в толпу слушателей, стоящих вокруг нас, и быстро, заломив руки, выводили тех, кто уж очень активно, по-западному вел себя, то есть махал руками, извивался или кричал. Зачистка делалась так профессионально, что в даже близко стоявшие слушатели иногда и не обращали внимание на произошедшее. Я тоже не видел почти ничего, поскольку либо играл сам, либо стоял лицом к ансамблю, контролируя его игру. Зато нашему барабанщику Виктору Сигалу, сидевшему со своей установкой на возвышении, сверху было видно все, что делалось внизу, в толпе зрителей.

Книга Козлова в целом, как и цитата выше — она не совсем про джаз — скорее — про модные субкультуры, про тоталитаризм, про комсомольцев и КГБ. Про Москву. Русские против советских. Кстати, вот как по словам Стива Возняка, выглядела Москва в 80-ые глазами американца:

Я был удивлен, когда обнаружил, что русские внешне намного больше похожи на американцев, чем любая другая нация, с которой я сталкивался. Но то, как они думали, настолько напоминало нас (по крайней мере меня лично), что я был просто поражен совпадением.

Остальные европейцы гораздо сильнее отличаются от нас, как внешне, так и системой ценностей. Москва показалась мне шокирующе бедной. До моего приезда я и не осознавал, что с экономической точки зрения Советский Союз по большей части был страной третьего мира. Кругом была какая-то разруха. Русские люди казалось совсем не улыбались. Они говорили со мной о таких вещах, как оправдания запоев. Недостаток мотивации был очевиден повсеместно. Но у меня была надежда что подрастающее поколение вырвется из этого.

Вырвалось.

Михаил Зощенко. Диктофон

Михаил Зощенко, "Диктофон":

Ax, до чего всё-таки американцы народ острый! Сколько удивительных открытий, сколько великих изобретений они сделали! Пар, безопасные бритвы Жиллет, вращение Земли вокруг своей оси — всё это открыто и придумано американцами и отчасти англичанами.

А теперь извольте: снова осчастливлено человечество — подарили американцы миру особую машину — диктофон.

Конечно, может, эта машина несколько и раньше придумана, но нам-то прислали её только что.

Это был торжественный и замечательный день, когда прислали эту машинку.
Масса народу собралась посмотреть на эту диковинку.

Многоуважаемый всеми Константин Иванович Деревяшкин снял с машины чехол и благоговейно обтёр её тряпочкой. И в ту минуту мы воочию убедились, какой это великий гении изобрел её. Действительно: масса винтиков, валиков и хитроумных загогуленок бросилась нам в лицо. Было даже удивительно подумать, как эта машинка, столь нежная и хрупкая на вид, может работать и соответствовать своему назначению.

Ах, Америка, Америка,— какая это великая страна!

Когда машина была осмотрена, многоуважаемый всеми товарищ Деревяшкин, похвально отозвавшись об американцах, сказал несколько вступительных слов о пользе гениальных изобретений. Потом было приступлено к практическим опытам.

— Кто из вас,— сказал Константин Иванович,— желает сказать несколько слов в этот гениальный аппарат?

Тут выступил уважаемый товарищ Тыкин, Василий. Худой такой, длинный, по шестому разряду получающий жалованье плюс за сверхурочные.

— Дозвольте,— говорит,— мне испробовать.

Разрешили ему.

Подошёл он к машинке не без некоторого волнения, долго думал, чего бы ему такое сказать, но, ничего не придумав и махнув рукой, отошёл от машины, искренне горюя о своей малограмотности.

Затем подошёл другой. Этот, не долго думая, крикнул в открытый рупор:

— Эй, ты, чёртова дура!

Тотчас открыли крышку, вынули валик, вставили его куда следует, и что же? — доподлинно и точно валик передал всем присутствующим вышеуказанные слова.
Тогда восхищённые зрители наперерыв протискивались к трубе, пробуя говорить то одну, то другую фразу или лозунг. Машинка послушно записывала всё в точности.

Тут снова выступил Василий Тыкин, получающий жалованье по шестому разряду плюс сверхурочные, и предложил кому-нибудь из общества неприлично заругаться в трубу.

Многоуважаемый Константин Иванович Деревяшкин сначала категорически воспретил ругаться в рупор и даже топнул ногой, но потом, после некоторого колебания, увлечённый этой идеей, велел позвать из соседнего дома бывшего черноморца — отчаянного ругателя и буяна.

Черноморец не заставил себя долго ждать — явился.

— Куда,— спрашивает,— ругаться? В какое отверстие?

Ну, указали ему, конечно. А он как загнёт — аж сам многоуважаемый Деревяшкин руками развёл, — дескать, здорово пущено, это вам не Америка.
Засим, еле оторвав черноморца от трубы, поставили валик. И действительно, аппарат опять в точности и неуклонно произвёл запись.

Тогда все снова стали подходить, пробуя ругаться в отверстие на все лады и наречия. Потом стали изображать различные звуки: хлопали в ладоши, делали ногами чечётку, щёлкали языком — машинка действовала безотлагательно.

Тут, действительно, все увидели, насколько велико и гениально это изобретение.

Единственно только жаль, что эта машинка оказалась несколько хрупкая и не приспособленная к резким звукам. Так, например, Константин Иванович выстрелил из нагана, и, конечно, не в трубу, а, так сказать, сбоку, чтобы для истории запечатлеть на валик звук выстрела — и что же? — оказалось, что машинка испортилась, сдала.

С этой стороны лавры американских изобретателей и спекулянтов несколько меркнут и понижаются.

Впрочем, заслуга ихняя всё же велика и значительна перед лицом человечества.


***

1925

via: Фонографика - Михаил Зощенко. Диктофон.

«Что есть американская музыка?» — комитет решил. Комитет не ошибся

… Айра внимательно читал газету "Нью-Йорк Геральд Трибюн". Затем он подошел к столу и ровным голосом прочел заголовок: "Комитет решит: «Что есть американская музыка»". Далее следовало краткое сообщение:

"Среди членов жюри, которое определит «что есть американская музыка», на концерте Поля Уайтмэна в Иоулиэн-холл будут Сергей Рахманинов, Яша Хейфец, Ефрем Цимбалист и Альма Глюк. Леонард Лейблинг, редактор «Мюзикл куриэ», будет председателем жюри, которое создано из ведущих музыкальных критиков Соединенных Штатов. Вопрос «что есть американская музыка?» вызвал громадный интерес в музыкальных кругах, и мистер Уайтмэн получает партитуры всякого рода - от блюзов до симфоний. Джордж Гершвин работает над джазовым концертом, Ирвин Берлин пишет синкопированную поэму, а Виктор Герберт - американскую сюиту".

…


Никогда прежде стены Иоулиэн-холл не видели столь разношерстной публики, как в тот день 12 февраля 1924 года на концерте, афишированном как "эксперимент в современной музыке". Здесь были композиторы, певцы и плаггеры с "Тин Пэн Элли", звезды джаза и музыкальной комедии, выдающиеся критики и композиторы, посвятившие себя серьезной музыке. Поль Уайтмэн с удовольствием и волнением поглядывал из-за кулис на передние ряды, где сидели Леопольд Годовский, Сергей Рахманинов. Фриц Крейслер, Леопольд Стоковский, Игорь Стравинский, Эрнст Блох, Уолтер Дамрош и др.

Программа концерта была большой и разнообразной. Она включала произведения, в которых так или иначе преломились джазовые элементы. Была исполнена музыка Баэра, Силвера, Томаса, Мийо, Шёнберга, Керна, Конфри, Грофе, Берлина, Макдоуэла и др. Поначалу "эксперимент" явно не удавался: публика скучала. В переполненном зале было жарко и душно. Кое-кто потянулся к выходу. Положение было критическим, когда за рояль сел Гершвин.

Дирижер дал знак - и Гершвин начал соло…

Волынский Э.И., "Дж. Гершвин: Популярная монография" - Часть 4 / Рапсодия в блюзовых тонах

Муравейник, метод коллективного создания инновационного товара

Акио Морита (один из основателей корпорации Sony): в книге «Sony. Сделано в Японии» о работе командой, одним ядром, вокруг общей задачи:

Подлинным открытием "Сони корпорейшн" было, на наш взгляд, управленческое открытие: постановка крупной и, что не менее важно, понятной всем, вплоть до рядового рабочего, цели. Это тоже своего рода метод управления. Он сплачивал персонал фирмы в коллектив единомышленников. Курс проводился последовательно, для повышения наглядности использовались самые разнообразные средства, в том числе почти театральные. Так, создавая "карманный" радиоприемник, фирма хотела, чтобы он помещался в карман мужской рубашки. Когда уложиться в такие размеры не удалось, "Сони" предпочла сшить рубашки с большими карманами, но не признавать поражения. Фирма следовала принципу: каждый новый продукт "Сони" должен представлять собой нечто экстраординарное.

В фирме складывалась атмосфера всеобщей настроенности на решение центральной задачи, на достижение цели, которой подчинено все. Этот настрой - огромная ценность. Не случайно, его легко обнаружить и в коллективах, осуществляющих другие новаторские проекты нашего века: первые космические исследования, ядерный манхеттенский проект и т. д. Именно этот дух, вероятно, и помогал обогнать другие компании в разработке "электронных бестселлеров".

А вот десятилетием раньше, в США, похожий метод в авиа-промышленности:

… Наиболее близким к «летающему крылу» (YB-49) по своим летным характеристикам был бомбардировщик ХВ-48 фирмы Martin. Он был монопланом классической компоновки, но далеко не таким консервативным, как его подчас изображают в различных изданиях. Самолет, отличавшийся тонким крылом со скоростным профилем, имел пару больших двигательных гондол специальной, создающей подъемную силу, формы. Для снижения лобового сопротивления использовалось велосипедное шасси, стойки которого убирались в фюзеляж, а не в крыло.

Глава фирмы Гленн Мартин очень хотел победить в конкурсе, и для ускорения работ в цех, где собирался макет самолета, посадили всех, имеющих отношение к разработке самолета, - вплоть до машинисток, чертежников и даже бухгалтеров. Это позволило практически мгновенно, без бюрократических проволочек готовить необходимые бумаги. Первый ХВ-48 взлетел 22 июня 1947-го, 37-минутный полет закончился на базе ВМС Патаксент Ривер с особо длинной взлетно-посадочной полосой.

Первый полет конкурирующего YB-49 состоялся лишь 21 октября 1947 года в 9.46 утра.

А вы говорите: «удалённая работа».

40-е. Естественный отбор на клубной сцене Нью-Йорка

Милт Джексон тоже там был. А тенор-саксофонист Эдди Локыо Дэвис руководил клубным оркестром. Высочайшего класса музыкант. Понимаешь, короли «Минтона» – великие музыканты вроде Локыо, Птицы, Диззи и Монка – никогда не опускались до исполнения банальной чепухи. Своей классной игрой они выперли из клуба многих бездарей.

Если выползешь на сцену «Минтона», а играть не можешь, то не просто сгоришь со стыда оттого, что тебя либо вообще не заметят, либо освистают – легко можно и в морду схлопотать. Как-то раз один такой поднялся на сцену – с ужасным дерьмом, да вообще-то ему было все равно, что играть, лишь бы шлюх приманить. А в зале сидел самый обычный парень, который любил музыку. Когда тот болван заиграл, этот парень тихо поднялся со своего места, прошел на сцену, схватил его за шиворот и потащил на улицу – во двор между отелем «Сесил» и клубом – где и хорошенько отдубасил. По-настоящему, как следует отдубасил. А потом сказал, чтобы тот, пока не научится играть, ни под каким предлогом в клубе не появлялся. Вот такие были правила. Либо держи марку, либо вали подобру-поздорову, середины не было.

Майлз Дэвис. Автобиография