Михаил Ардов «Всё к лучшему» (воспоминания и проза)

Как-то Благоволиной пришлось выступать в судебном заседании, которое происходило в Казахстане. Была ужасная жара, и местный прокурор был без рубашки — в одной майке. В своей защитительной речи Мария Сергеевна призывала суд к гуманности, к человечности. В ответном слове прокурор сказал:
— Вот тут товарищ адвокат из Москвы всё говорит: щеловещки, щеловещки, щеловещки… А какие, слушай, щеловещки?… Взрослые люди, преступники!

Это из первой части мемуаров Ардова. У него получились такие жутко точные, как уколы, записи, где каждая отдельная история — это всего пара выразительных абзацев, срезов момента. Образов России от 40-х до 90-х годов, глазами Ардова. И чуть раньше, по воспоминаниям его окружения. Герои историй — русская культурная элита XX века. С мелкими вкраплениями советских официальных лиц (в книге подобные персонажи справедливо называются «большевиками»).

Смешно и иронично писано, но это не «приколы», не байки. Хотя с их точки зрения — спутать желательно: «товарищ шутит!». Хотя и с нашей точки зрения, так же занимательно и вкусно. Но нет, не шутит. Это просто такие срезы — как советские и азиатщина смыкаются с русскими в стране? А вот так и смыкаются. Коротко и ясно, смех и срам, как.

… протоиерей Дмитрий Саган рассказывал мне об их совместной поездке в Японию.

— Владыка меня там поразил. Мы были на приёме у советского посла, и тот между прочим сказал нам: «Я лично от Церкви далёк, религия меня совершенно не интересует». А владыка Киприан ему на это говорит: «Это вполне понятно. Религиозными бывают люди или совсем простые, или высокообразованные».

Книга толстая, но как всякая увлекательная — она «очень короткая».

Военная «Кока-кола» в шариках

Что еще характерно. Когда полет мог длиться шесть часов и более, то нам выдавали дополнительный бортпаек: галеты, плитку шоколада и «кока-колу» в шариках, у меня эти шарики все время на компасе лежали. Они были такого же цвета, как одноименный напиток. Их нам выдавали в коробочках по десять драже. И совершенно особое действие у этих шариков было. Ты летишь, монотонно ревет мотор, шелестят винты, а вокруг звездная ночь, тебя начинает клонить в сон, тогда ты берешь шарик «кока-колы», и сонливость как рукой снимает. Помогали такие драже и не курить в полете. Курить ведь было нельзя. И не то чтобы какой-то запрет существовал, но куда пепел стряхивать? Самолет ведь в любой момент могло тряхнуть, да и, мало ли, от истребителей фашистских пришлось бы резко уходить, а тогда что — пепел рассыплется по всему самолету, да еще, не дай бог, сигарета из рук вылетит, вообще пожар может начаться... Но с «кока-колой» и семь часов можно было перетерпеть.

Бортпайком тоже оказывалось приятно подкрепиться. В него входили маленькие жестяные коробочки с ветчиной и сыром, причем сыр был с вкраплением ветчины. Кроме того, каждому полагалась пачка галет и плитка шоколада. Но шоколад мы обычно в полете не ели, зато в карманах всегда держали несколько плиток — на случай, если придется прыгать над чужой территорией, чтобы было чем голод утолять, пока до своих доберешься.

ВОЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА --[ Мемуары ]-- Касаткин Л. В., Свириденков М. Мы бомбили Берлин и пугали Нью-Йорк!

P. S. По армейским делам — книга средней привлекательности. Мало технических подробностей, что называется «для мальчиков». Интересен военный и послевоенный быт.

40-е. Естественный отбор на клубной сцене Нью-Йорка

Милт Джексон тоже там был. А тенор-саксофонист Эдди Локыо Дэвис руководил клубным оркестром. Высочайшего класса музыкант. Понимаешь, короли «Минтона» – великие музыканты вроде Локыо, Птицы, Диззи и Монка – никогда не опускались до исполнения банальной чепухи. Своей классной игрой они выперли из клуба многих бездарей.

Если выползешь на сцену «Минтона», а играть не можешь, то не просто сгоришь со стыда оттого, что тебя либо вообще не заметят, либо освистают – легко можно и в морду схлопотать. Как-то раз один такой поднялся на сцену – с ужасным дерьмом, да вообще-то ему было все равно, что играть, лишь бы шлюх приманить. А в зале сидел самый обычный парень, который любил музыку. Когда тот болван заиграл, этот парень тихо поднялся со своего места, прошел на сцену, схватил его за шиворот и потащил на улицу – во двор между отелем «Сесил» и клубом – где и хорошенько отдубасил. По-настоящему, как следует отдубасил. А потом сказал, чтобы тот, пока не научится играть, ни под каким предлогом в клубе не появлялся. Вот такие были правила. Либо держи марку, либо вали подобру-поздорову, середины не было.

Майлз Дэвис. Автобиография